Мои родители прожили счастливую жизнь. Стремительно, взахлеб. Моя самая красивая женщина- мама и самый сильный и честный мужчина – отец.

Мне всегда казалось, что жду их с работы. Хотя сегодня понимаю, мама была не востребована в полной мере. Каждый вечер, если она была дома, в пять часов она набирала номер диспетчерской Мосфильма: Для Семенцовой есть что-нибудь? И так годами. Я не понимал, для меня это была просто часть жизни. Но с годами комплекс боязни невостребованности во мне проявился . Не могу не работать в профессии. Много лет толкался, чтобы получить возможность снимать «полный метр», поставил на карту всё. И когда удалось сделать фильм, оказалось, что бился не зря, что это абсолютное счастье- делать кино. И без него теперь нельзя, просто незачем без него быть. Теперь ищу  любую возможность продлить это счастье.

Отец всегда был силен и справедлив. Его фильмы для меня были просто моей жизнью. Эта жизнь была так же естественна как прогулки в Сокольники. Естественно было прийти на студию к отцу на работу и быть там, просто смотреть, как  на площадке актеры повторяют текст, как на лесах павильона огромные осветительные приборы дарят фильму искусственный солнечный свет, просто заглянуть в гримерный автобус к тете Тае и получить урок по деланью искусственных ссадин. Тут же я густо намазал руку резиновым клеем, разодрал погуще, налил  искусственной крови и сел грустно уставившись на рану. Отцовские помощники сразу сообщили, что со мной что-то случилось. Он прибежал, схватил мою руку- не сразу понял, что это грим. Я ликовал, как здорово удалась шутка. Я увидел, как он сдержался, чтобы не дать мне затрещину, как побледнел, и отвернулся. Жестко попросил меня не шутить так больше. Я удивился, что он так серьезно все воспринял. Только теперь имея своих детей, я понял, как сильна и пронзительна отцовская любовь. Как я был по детски жесток тогда к отцу. Бестолочь малолетняя.

В 2009 году был его юбилей, ему исполнилось бы  80 лет.